Главная » Недвижимость » Михаил максименко биография. Взлет и падение Михаила Максименко. Бизнесмена объявили в международный розыск по делу полковника Максименко

Михаил максименко биография. Взлет и падение Михаила Максименко. Бизнесмена объявили в международный розыск по делу полковника Максименко

Не успели «отзвенеть кандалы» экс-министра экономразвития Алексея Улюкаева, осужденного за взятку, как в столице начался второй громкий коррупционный процесс. Дело слушается на этот раз не в районном, а в Московском городском суде на Преображенке.

Хотя подсудимый Михаил Максименко — не федеральный министр, и вообще не министр, и даже не генерал. Положенного ему по табелю о рангах первого генеральского чина он получить не успел. И сумма взятки, которую ему вменяют, вчетверо меньше «улюкаевской» — не $2 млн, а только $500 тыс. Но есть, по крайней мере, одно обстоятельство, которое мешает употребить здесь сакраментальное «труба пониже, дым пожиже». Полковник Максименко возглавлял Главное управление межведомственного взаимодействия и собственной безопасности Следственного комитета РФ. Он должен был надзирать за чистотой следственных рук.

Злые языки любят именовать разные УСБ «тайной полицией внутри тайной полиции». В общем-то, понятно, что люди «святее Папы Римского» в полицейских системах встречаются редко. И не чьей-то личной дзержинской святостью должна обеспечиваться чистоплотность правоохранителей. Между тем сам 44-летний подсудимый, наделенный от природы неплохой внешностью, ни на какого «серого кардинала» не походил — несмотря на серый мохнатый свитер, в котором он и предстал перед правосудием, водворенный в застекленную «клетку.

Первый день открытого процесса, как полагается, был посвящен «исследованию доказательств обвинения». Прокурор Борис Локтионов кратко изложил версию обвинения. Максименко вменяется получение двух взяток, но они различаются на порядок — и по сумме, и по серьезности событий.

Основной эпизод — это, конечно, те самые полмиллиона долларов. По версии обвинения, глава УСБ СК взял их за облегчение судьбы двух, грубо говоря, бандитов — соратников находящегося в тюрьме «вора в законе» Захария Калашова, известного криминальной среде как Шакро молодой. Один из этих людей, Андрей Кочуйков, носит элегантную кличку Итальянец, про второго известно только, что его зовут Эдуард Романов, и в суде он упоминался исключительно в связке с Кочуйковым.

Эти двое были задержаны по делу о вымогательстве — при попытке рейдерского захвата ресторана Elements на Рочдельской улице в Москве. Дело это шумное и кровавое — впрочем, застрелены оказались еще двое бандитов, а тот, кто их застрелил, адвокат и ветеран госбезопасности Эдуард Буданцев, приехал в ресторан, откликнувшись на просьбу о защите владелицы заведения Жанны Ким. Все это предельно кратко изложил прокурор.

Так вот, что касается живых, но арестованных Кочуйкова и Романова, то у их «друзей» возникла идея переквалифицировать им статью 163 УК РФ — вымогательство, к тому же отягощенную 3-м пунктом об организованной группе и особо крупном размере, на статью 330 — самоуправство, куда более легкую и позволяющую из-под стражи выйти.

Среди высоких должностных лиц Следственного комитета, взявшихся эту комбинацию провернуть, кроме самого Максименко, фигурируют еще трое — его бывший зам Александр Ламонов, бывший заместитель начальника Главного следственного управления СК РФ по Москве Денис Никандров и экс-начальник Следственного управления по Центральному округу столицы Александр Крамаренко. Но львиную долю денег — 80% или $400 тыс. взял именно главный обвиняемый.

В роли «благодетеля», пожелавшего выкупить своего друга Кочуйкова, выступил бизнесмен Олег Шайхаметов, а в роли «курьеров» — передаточных звеньев между преступным миром и господами начальниками — двое бывших сотрудников МВД, Евгений Суржиков и Денис Богородецкий.

Злополучная перестрелка в ресторане произошла 14 декабря 2015 года, «взяточный» замысел постепенно вызревал весной 2016-го. Затем, 15 июня, Кочуйков и Романов были-таки освобождены из-под стражи, чтобы тут быть задержанными органами ФСБ, которые все это время, как водится, не дремали. А 19 июля задержали Максименко, Ламонова и Никандрова.

К настоящему моменту все, кроме Максименко, свою вину признали и активно сотрудничают со следствием. А он один отпирается, отвергает все обвинения и требует оправдательного приговора.

Еще один, крайне любопытный момент: в сухой речи прокурора, наряду с фамилиями преступных начальников СК, упомянут еще один — глава Главного следственного управления СК РФ по Москве Александр Дрыманов. Вот кто генерал, между прочим — ну, и, вообще, «первое лицо». Но Дрыманов не арестован и не снят с должности — это позволяет предположить, что происходит какая-то схватка под ковром, результаты которой мы, возможно, узнаем позже.

Огласил прокурор и второй эпизод, датируемый раньше первого, но куда менее значительный. Опять-таки, по версии обвинения, некий питерский знакомый Максименко, предприниматель по фамилии Шенгелия, обиженный на сотрудников ГУ МВД по Санкт-Петербургу, которые подвергли его допросу, попросил возбудить против них дело, якобы о краже у него дорогих наручных часов. Дело было возбуждено, а затем прекращено. «Цена же вопроса» — взятка — составила $50 тыс.

Михаил Максименко заявил на суде о непризнании себя виновным. Он объявил, что никаких взяток не брал, что «доказательства» главного эпизода базируются полностью на показаниях лиц, привлеченных к уголовной ответственности.

«В течение длительного времени они давали правдивые показания о том, что никакой взятки не было, — сказал Максименко. — А затем, под давлением со стороны сотрудников ФСБ, были вынуждены оговорить меня. Никандрова и Ламонова сотрудники ФСБ обманули, обещав освободить из-под стражи, чего не произошло».

Денежные средства, о которых идет речь, так и не были найдены, между тем, никаких крупных трат за это время Максименко не производил.

«В обвинении в получении взятки от Шенгелии также чувствуется необъективность, — продолжал подсудимый. — Есть показания Шенгелии, который обратился с заявлением, спустя более чем два года с момента передачи денег, затем многократно менял показания. И никак не может объяснить целесообразность возбуждения уголовного дела о хищении у него часов, стоимость которых эквивалентна стоимости самой взятки. К тому же, он не потребовал от меня возврата денег, когда постановление о возбуждении дела было отменено».

И сам Максименко, и его защита напомнили, что в декабре 2014 года, которым датируется эпизод с Шенгелия, полковник еще не занимал своей грозной должности. Но и на посту начальника УСБ СКР он не обладал необходимыми полномочиями для переквалификации конкретных дел.

На это прокурор Локтионов возразил с опережением. В самом начале своей речи он сказал, что «не обладая полномочиями по непосредственному принятию решений по уголовным делам, находящимся в производстве следственных органов СКР», Максименко и его соучастники могли воздействовать на тех начальников, в чьем ведении уголовные дела находились. «В силу своего должностного положения с использованием авторитета и иных возможностей — полномочий по назначению и проведению служебных проверок в отношении сотрудников СК».

В первый день был допрошен один свидетель обвинения — Евгений Суржиков. Дородного сложения мужчина, моложавый — публика, возможно, могла удивиться, узнав, что он был начальником отдела в московском областном угрозыске, имел звание полковника и уже уволился на пенсию, прослужив 25 лет.

По словам Суржикова, будучи человеком далеко не старым, он пошел устраиваться на работу в некое охранное предприятие. И в роли кандидата в сотрудники ЧОПа случайно оказался у дверей того самого ресторана, где происходила перестрелка. Впрочем, ничего страшного — сам даже внутрь не заходил. Но — вызывался, естественно, в качестве свидетеля. К тому же он успел познакомиться с Кочуйковым. И, волнуясь насчет последствий, активно обсуждал дело со своим другом и коллегой Денисом Богородецким, который был у него в подмосковном угрозыске заместителем (и подполковником).

Так вот, через какое-то время Богородецкий и подошел к нему с известием о предложении богатого друга Кочуйкова по имени Олег (фамилии Шайхаметов они даже и не знали) касательно облегчения судьбы арестованных путем переквалификации статьи.

Суржиков явно отдавал более важную роль Богородецкому, у которого были знакомства в Следственном комитете. Он-то якобы и взялся поговорить с высокими начальниками из УСБ. Ну, а сумму взятки в $500 тыс. вроде как назначили сами Богордецкий с Суржиковым интуитивным путем.

Друзья-правоохранители не думали, что все это серьезно. Однако уже через два дня, а именно 28 апреля 2016 года, в ресторане на 1-й Тверской-Ямской Шайхаметов вручил Суржикову картонную коробку, очень плотно засунутую в полиэтиленовый пакет. По словам Суржикова, данную коробку он не открывал и денег как таковых не видел. Просто передал Богородецкому, а тот через несколько дней вручил ему долю — $25 тыс. Себе же Богородецкий взял вдвое больше, что естественно — знакомства-то были его.

Полученные доллары Суржиков истратил за две с половиной недели — объясняя этот факт, он заметил: «У меня трое детей, настоящая жена и первая жена-инвалид». От уголовного преследования по этому делу и Богородецкий, и Суржиков освобождены ввиду деятельного раскаяния — вот только Суржиков сейчас является подсудимым по другому уголовному делу.

Адвокату Александру Вершинину, замучившему его и суд многочисленными вопросами, Суржиков снисходительно объяснил, что он полгода просидел в Лефортове, давал показания сразу по трем делам — и потому имеет право кое-что и запамятовать. Человеческая трагикомедия, однако.

Предстал перед публикой Денис Богородецкий, но показания давать отказался, воспользовавшись статьей 51 Конституции РФ, которая дает право не свидетельствовать против себя. Также Богородецкий с сожалением сообщил, что за это время тяжело заболел рассеянным склерозом.

Леонид Смирнов

СКР Михаилу Максименко. Осужденный в двух словах объяснил прессе, почему не собирается впадать в отчаяние, его адвокаты демонстративно повернулись задом к телекамерам, не проронив почти ни слова, а прокурор Борис Локтионов был куда красноречивее - он рассказал о полутора десятках таинственных женщин Максименко и поделился информацией о том, будут ли к ответственности начальника московского главка СКР Александра Дрыманова.

Когда заметно прихрамывающего фигуранта вводили в «аквариум», представители СМИ наперебой закричали: «Как здоровье, Михаил Иванович?!» Максименко, одетый в нежно-розовый пуловер, который смотрелся на нем несколько нелепо и лишь подчеркивал болезненную худобу, грустно улыбнулся, затем поморщился и ничего не ответил. На свое место он так и не сел: было заметно, что полковник нервничает. Когда он слишком близко подошел к прозрачной стене и оперся на нее, конвойный немедленно одернул арестованного, и тот был вынужден встать в центр замкнутого пространства.

В зал вошел бодрый судья Олег Музыченко. Он пояснил, что зачитает лишь вводную и резолютивную части приговора (в мотивировочной присутствует засекреченная информация) - и приступил к делу, которое отняло у него ровно пять минут. Приговором Максименко был признан виновным в совершении двух преступлений, предусмотренных ч. 6 ст. 290 УК РФ, - получении взяток от граждан Шейхаметова и Шенгелии.

По первому эпизоду он был приговорен к 12 годам лишения свободы и штрафу в пятикратном размере суммы взятки - 162 904 500 руб. Второй эпизод вылился для Максименко в 10 лет лишения свободы и штраф в трехкратном размере суммы взятки - 9 418 320 руб. По совокупности же совершенных преступлений Музыченко окончательно назначил экс-начальнику главка СКР 13 лет колонии строгого режима со штрафом 165 млн руб. Кроме того, он был лишен права занимать должности в правоохранительных органах сроком на 3 года и звания «полковник юстиции». В срок заключения Максименко зачтено пребывание под стражей с 19 июля 2016 года.

Что касается ценных вещдоков по делу, то, согласно приговору, они будут оставлены на хранение в Следственном управлении ФСБ РФ. Олег Музыченко также решил сохранить арест на эти денежные средства и на некие часы, принадлежащие Максименко, для последующего обращения на них взыскания в счет штрафа.

Осужденный встретил приговор вполне стойко, даже со своей «фирменной» легкой полуулыбкой. Зато безутешно расплакались две женщины средних лет, находившиеся в зале суда. «Жена-то как убивается!» - заметил кто-то из пресс-пула. Когда представители СМИ покидали зал, один из журналистов под неодобрительными взглядами приставов успел перекинуться парой слов с приговоренным.

Как воспринимаете приговор? Вы ожидали такого срока? - спросил корреспондент.

Ожидал! А чего мне было еще ожидать… - совершенно спокойно ответил Максименко.

«Ожидал даже побольше!» - едва различимо пробормотал после этого разжалованный полковник и вновь улыбнулся, давая понять, что он не сломлен.

Когда его выводили из зала, женщины-родственницы продолжали всхлипывать, утирая глаза, а бывший с ними статный мужчина выкрикнул: «Мишаня, держись!» Максименко неловко попытался поднять скованные руки, но у него толком не получилось.

Следом в холл выбрался один из гособвинителей - многоопытный прокурор Борис Локтионов, начинавший работать еще в советские времена. Пресса окружила его с просьбой «сказать пару слов». «Пойдемте на улицу! Там скажу!» - рубанул воздух рукой Локтионов.

У центрального входа в Мосгорсуд прокурор устроил полноценный пресс-выход. На вопрос «Как прокуратура расценивает вынесенный приговор?» Локтионов, не скрывая удовлетворения, ответил дежурной фразой: «Считаем приговор законным, обоснованным и справедливым», - и отметил, что «суд дал надлежащую оценку всем исследованным в заседании доказательствам».

Вы называли фамилию Дрыманова как одного из соучастников, - напомнила одна из журналисток. - Будете ли добиваться его привлечения к уголовной ответственности?

Довожу до вашего сведения, уважаемая женщина, что прокуратура не является органом, который расследует уголовные дела, - четко произнес Локтионов. - Дрыманов является свидетелем по данному делу, мы не вправе предрешать его судьбу, этим должно заниматься Следственное управление ФСБ. А уголовное дело против данного лица возбуждает председатель СКР.

Но вы не раз называли его фамилию, вы - надзирающий орган! - не сдавалась корреспондент.

Я вам говорю, что зеленое - это елка, а вы - нет, она черная! - разозлился прокурор. - Я все объяснил.

А в этом деле в каком-то контексте звучало имя Захария Калашова, Шакро? - поинтересовался кто-то из журналистов. - Взятку-то Максименко взял у Шейхаметова…

Да, он, как и Кочуйков, был свидетелем, - сообщил Локтионов. - Мы их не стали вызывать, поскольку они не имели отношения к тем событиям, которые непосредственно поставили в вину Максименко. Деньги собирал Шейхаметов, он и был инициатором, главным звеном во всей этой цепочке.

Отвечая на вопрос о том, «что именно секретного было в деле», гособвинитель подчеркнул: речь шла о прослушке телефонных переговоров.

Там упоминаются определенные фамилии, которые я не имею права называть! - отчеканил Локтионов. - Мы пригласили в судебное заседание только тех свидетелей, которые что-либо поясняли конкретно по обстоятельствам дела. А кто не имеет отношения - в том числе и тех пятнадцать… женщин, мы решили не приглашать…

После этой фразы прокурор как будто осекся, досадуя, что сказал лишнее. Но новая порция вопросов уже посыпалась со всех сторон - всем было интересно, что это за таинственные полтора десятка дам.

Ну послушайте, - старался сгладить момент Локтионов, - есть же нормы морали, порядочности… существуют определенные пределы, которые надо соблюдать, наконец.

Так это возлюбленные Максименко, что ли? Мы не понимаем! - шумела пресса.

Широко жил мужик… - завистливо протянул один из телеоператоров

Вы это сами сказали, - первый раз за день улыбнулся в усы Локтионов.

А вот адвокатам осужденного было явно не до улыбок - Андрей Гривцов и Александр Вершинин (последний нервно курил сигарету в изящном длинном мундштуке) фактически отказались общаться со СМИ и быстро пошли к выходу с территории, буквально повернувшись спиной к камерам. Они бросили только, что приговор будет обжалован.

Все равно мы вас сняли! - под общий смех сообщил корреспондент какого-то телеканала.

Михаила Максименко привели в зал двое приставов. Он сидел в «аквариуме», глядя в пол. Иногда просматривал распечатку текста своего выступления и грустно смотрел в зал.

Защита сразу попросила суд запретить видеосъемку в зале.

— В связи с содержанием под стражей мой подзащитный плохо выглядит, — поднялся адвокат Андрей Егоров. — Мы не хотели бы, чтобы престарелые родственники видели его в таком виде.

Сам Максименко почему-то предположил, что видеосъемка раскрыла бы некие личные данные. Прокурор Борис Локтионов поддержал позицию защиты, и в зале остались только пишущие корреспонденты.

После этого Локтионов зачитал обвинительное заключение. 14 декабря 2015 года в кафе «Elements» на Рочдельской улице произошла перестрелка, напомнил обвинитель, в результате которой двое человек были убиты. 16 декабря по делу о перестрелке был задержан Андрей Кочуйков — преступный авторитет, более известный по кличке «Итальянец». Кочуйков был связан с группировкой Захария Калашова, известного как «Шакро Молодой». Как ранее стало известно, именно Кочуйков вымогал имущество у владелицы «Elements» Жанны Ким, в результате чего и разгорелся конфликт между Кочуйковым и адвокатом Ким Эдуардом Буданцевым. Сейчас Буданцева обвиняют в убийстве при превышении необходимой обороны. Однако в обвинительном заключении об этом было ни слова.

Заместитель Максименко Александр Ламонов, продолжал прокурор, «узнал о том, что Калашов хочет минимизировать будущее наказание Кочуйкову», и «вступил в преступный сговор» с Максименко.

Представитель Шакро Молодого Олег Шейхмаметов передал высокопоставленным следователям взятку в размере 500 тысяч долларов, после чего дело в отношении Кочуйкова было переквалифицировано с «хулиганства» на менее тяжкое — «самоуправство».

Посредниками в передаче взятки выступили бывший сотрудник Следственного комитета Денис Богородецкий и бывший сотрудник МВД Евгений Суржиков, а в «преступную схему», по словам прокурора, оказались вовлечены высокопоставленные сотрудники СК по Москве— глава столичного главка Александр Дрыманов и его заместитель Денис Никандров.

До этого дня информация о том, что в деле фигурирует сам Дрыманов, официально следствием не подтверждалась.

— Бывший первый заместитель начальника ГСУ СУ по Москве Никандров и экс-глава следственного управления СК по ЦАО Москвы Алексей Крамаренко предоставили Дрыманову служебные записки о необходимости переквалификации действий Кочуйкова и Эдуарда Романова и об изменении им меры пресечения при отсутствии на то законных оснований, — читал прокурор.

До февраля 2015 года Александр Дрыманов возглавлял управление федерального СК по расследованию преступлений, связанных с применением запрещенных средств и методов ведения войны. На посту главы столичного управления ведомства он сместил Вадима Яковенко, назначенного заместителем руководителя Федеральной миграционной службы. В июле 2016 года издание Legal.Report сообщило, что Дрыманов ушел на пенсию, однако позже эту информацию опровергли источники «Росбалта». Появление всех этих сообщений совпали с задержанием Никандрова. По некоторым данным, речь шла о задержании Дрыманова, но сотрудники ФСБ столкнулись с противодействием главы СК Александра Бастрыкина. Новые уголовные дела так и не возбудили.

По версии гособвинителя, ключевая роль в коррупционной схеме принадлежала все же руководителю главного управления межведомственного взаимодействия и собственной безопасности СК РФ Михаилу Максименко, который «в силу должностных полномочий обладал реальной возможностью воздействовать на ход следствия».

Второй эпизод, в котором обвиняют Маскименко - получение взятки в размере 50 тысяч долларов. По словам, гособвинителя, Максименко получил эти деньги в октябре 2015 года от петербургского предпринимателя Бадри Шенгелии.

Бизнесмен расстроился из-за конфликта с местными полицейскими, якобы укравшими у него дорогие наручные часы Hublot, и попросил Максименко за вознаграждение организовать уголовное преследование.

В результате следователи завели против «неизвестной группы сотрудников МВД Петербурга» уголовное дело по превышению должностных полномочий.

Максименко отказался признавать вину по обоим эпизодам обвинения.

— Взяток от Шейхаметова (представитель Шакро Молодого - Ред. ) и Шенгелии я не получал,— читал по бумаге Максименко.— С Шейхаметовым я вообще не знаком, а с Шенгелией не встречался. Денежные средства так и не были найдены. А я бы физически не смог потратить столь крупную сумму в столь короткий срок.

Максименко заявил, что обвинение против него строится на показаниях лиц, которые находятся «под давлением ФСБ».

— Сам Шенгелия многократно менял свои показания. Он меня оговаривает, делая это вынужденно, — подчеркнул Максименко, заметив, что в первых показаниях свидетели отрицали, что он вымогал взятки.

По словам Максименко, следователи ФСБ требовали от него признать вину под угрозой длительного тюремного заключения.

— Обвинение носит предвзятый характер, направлено на дискредитацию работы Следственного комитета и его руководства, — заключил Максименко.

Никаких доказательств, позволяющих уличить экс-главу УСБ СК, не обнаружено, авторитета должность подсудимого не предполагала, заметил в свою очередь адвокат Максименко Андрей Гривцов.

— Вы можете себе представить, чтобы полковник приказывал генералам?! — спрашивал второй адвокат Максименко Александр Вершинин.

Выслушав защиту, судья Олег Музыченко перешел к допросу Евгения Суржикова — по версии следствия, одного из посредников в коррупционной сделке.

Суржиков — крупный мужчина среднего возраста — сейчас проходит обвиняемым по одному из дел, связанных с перестрелкой на Рочдельской. Свидетель прослужил 25 лет в главке по борьбе с организованной преступностью (ГУБОП МВД РФ), дослужился до звания полковника, после чего вышел на пенсию. По словам Суржикова, он искал работу в ЧОП, и с ним связался некто Николай Николаев — сотрудник ЧОП, принадлежавшего Андрею Кочуйкову. Суржиков оказался на Рочдельской в день перестрелки якобы совершенно случайно — Николаев позвал его охранять Кочуйкова во время встречи с юристами адвокатского бюро Эдуарда Буданцева. После перестрелки Суржикова привлекли к делу в качестве подозреваемого — его обвиняли в связях с Калашовым. По словам Суржикова, совершенно напрасно.

— Я про этого Шакро в первый раз тогда услышал, — рассказывал Суржиков. — Я его вообще не знал. Потом ездил к этим людям — Шейхаметову, Николаеву — и спрашивал, кто у кого что вымогал. Николаев меня уверял, что никакого вымогательства не было.

Позже Суржиков связался с экс-сотрудником СК Денисом Богородецким. У них якобы возникла идея потребовать триста тысяч долларов от людей Кочуйкова — в качестве «компенсации морального ущерба» Суржикову за обвинение. Богородецкий, уверял суд Суржиков, знал, что дело Кочуйкова перенесут в следственное управление по Центральному округу Москвы и переквалифицируют на «самоуправство».

— А откуда вы узнали об этом? — поинтересовался адвокат Вершинин.

— А вы лучше Богородецкого и спросите, — усмехнулся свидетель.

О роли Максименко и его зама Ламонова Суржиков имел весьма смутное представление — по его словам, к Ламонову он пытался устроиться на работу следователем, но «не прошел тест на полиграф». С Олегом Шейхмаметовым свидетель вспомнил «всего две или три» встречи, но не помнил чисел, когда произошли встречи.

— А почему вы не помните показания, которые давали на следствии? — спросил адвокат Вершинин.

— А вы попробуйте девять месяцев просидеть в СИЗО «Лефортово», тогда и посмотрим, — отрезал Суржиков.

Якобы уже во время третьей встречи Шейхмаметов передал Суржикову коробку с деньгами. Из 500 тысяч долларов бывший следователь Богородецкий позже передал Суржикову его долю — 25 тысяч долларов.

В конце допроса у защиты и судьи произошла перепалка: судья не позволил задать свидетелю вопросы, напрямую не связанные с делом.

После обеда стали допрашивать того самого Дениса Богородецкого — по версии обвинения, еще одного посредника в коррупционной сделке. Несмотря на диагностированный рассеянный склероз, за трибуной Богородецкий держался вполне уверенно — и внезапно огорошил защиту заявлением, что хотел бы воспользоваться правом не свидетельствовать против себя самого, которое предоставляет 51-й статья Конституции.

— Он же может свидетельствовать по делу! — возмутился адвокат Вершинин, но судья Музыченко его не услышал.

Прокурор Лактионов попросил огласить ряд показаний Богородецкого, которые он давал на следствии, а также результаты некоторых экспертиз.

Адвокат Гривцов заметил, что оглашать показания следует только в случае, если показания свидетеля в суде противоречат его показаниям на следствии. Тем не менее, суд ходатайство принял.

— Показания он давать не хочет. Суду вопросы не задают, - возмущался адвокат Вершинин, - но ведь по Максименко он обязан давать показания!

— Вы совершенно правы, адвокат: суду вопросы не задают, — ядовито заметил судья Музыченко. — Я принял решение. А если есть вопросы, задайте их авторам уголовно-процессуального кодекса.

Богородецкий молча выслушивал свои показания следователю. Из них следовало, что координировалась коррупционная схема Ламоновым: он обсуждал возможную переквалификацию обвинения Кочуйкову с Суржиковым и Богородецким, а затем свел Богородецкого с Максименко. Максименко, рассказывал Богородецкий следователю, напрямую их действиями не управлял, но «был в курсе». Именно Максименко достались 400 тысяч долларов из полученных от Шейхмаметова 500 тысяч долларов, оставшиеся 100 тысяч были распределены между посредниками. 25 тысяч получил Богородецкий — их он потратил «на бытовые нужды».

По словам Богородецкого, в схеме был активно задействован экс-начальник СУ СКР по ЦАО Алексей Крамаренко. Именно он переквалифицировал обвинение Кочуйкову.

После оглашения показаний судья зачитал постановление, согласно которому с Богородецкого в связи с «деятельным раскаянием» были сняты обвинения по делу.

На этом свидетеля отпустили.